Режиссер театра

Спектакль «Визит дамы» по пьесе Фридриха Дюрренматта

У старых грехов длинные тени, или
Сколько стоит жизнь человека?

Елена Брусиловская, Алматы

Спектакль «Визит дамы» по пьесе Фридриха Дюрренматта в постановке российского режиссера Владимира Еремина, премьера которого состоялась на сцене Государственного академического русского театра драмы имени Лермонтова, можно назвать событием в театральной жизни Алматы.

В нашем, прямо скажем, небольшом театральном пространстве города постановка классической пьесы, да еще таким известным московским режиссером и актером, как Владимир Еремин, всегда событие.

Причем, как правило, приятное, потому что практически все спектакли заслуженного артиста РФ Еремина, для которого лермонтовский театр когда-то был своим и из которого он удачно шагнул в большой театральный мир, имеют долгую и счастливую сценическую жизнь.

Последняя его работа в лермонтовке – спектакль «Чудики» по рассказам Василия Шукшина уже третий год не сходит с репертуара.

Вот и «Визит дамы» в его интерпретации собрал аншлаг на премьерном показе.

Сюжет этой пьесы, думаю, знаком многим, прежде всего по талантливому фильму Михаила Казакова конца 80-х годов, но постановка Владимира Еремина наверняка удивит и оригинальностью трактовки, и сценическим ее воплощением.

Начать с того, что режиссер, впрочем, как и Михаил Казаков, убрал из названия слово «старой», ведь у Дюрренматта пьеса называется «Визит старой дамы». Кроме того, Еремин изменил и жанр - из трагической комедии пьеса превратилась в «историю любви и ненависти».

- Дело в том, - пояснил Владимир Аркадьевич, - что сюжетный театра как таковой уходит в прошлое, сегодня зрителю куда важнее ассоциации режиссера и актеров, которые работают над этим материалом.

Кроме того, «старая» применительно к даме звучит не очень хорошо. Можно сказать «дама в возрасте», «дама преклонных лет», то есть найти массу каких-то эвфемизмов, но «старая дама» - это грубовато, с моей точки зрения. Да и пожилые актеры, разыгрывающие любовь на сцене, не то, что молодые или актеры средних лет, разыгрывающие те же самые чувства.

Здесь есть некоторый эстетический момент. Это вторая причина, почему я убрал из названия пьесы слово «старая».

А третья заключается в том, что для меня были очень важны возвращения героев в юные годы. У меня вообще есть ощущение, что люди не стареют, они могут покрываться морщинами, могут седеть, дряхлеть, но в душе все равно остаются 20-летними.

Другими словами, эту эффектную, несколько эпатажную пьесу 50-х годов, принесшую всемирную славу ее автору Фридриху Дюрренматту, Владимир Еремин представил по-своему. Я бы назвала это видением швейцарского классика глазами российского режиссера.

Неизменной остается канва – месть за поруганную любовь. Но было бы слишком примитивным сводить пьесу Дюрренматта лишь к одному этому чувству - как любое классическое произведение, пьеса полифонична.

Эту полифоничность в полной мере и представил нам Владимир Еремин, который с первых минут начал удивлять зрителей.

… Перед закрытым занавесом появляется старый шарманщик (артист Игорь Личадеев) с маленькой девочкой (Наташа Грибцова), которые поют незатейливую, на первый взгляд, песенку о румяном яблоке «с гладким крупом», съеденным прожорливым червяком. Песенка написана Вероникой Долиной и содержит всегда присущий ей поразительный сплав мудрости и звенящей чистоты.

У меня, например, это сразу вызвало ассоциацию с Достоевским, с его темой преступления и наказания, ведь, как известно, Федор Михайлович очень любил детское пение под шарманку и не раз вводил этот образ в свои произведения. Правда, у Владимира Еремина, по его словам, это скорее брехтовский ход, который предполагает наличие зонгов.

- Зонги Вероники Долиной играют некую резюмирующую роль, как бы вербализуруя то, что мы воспринимаем эмоционально, - пояснил он. – Они очень важны для меня как своеобразный манифест спектакля.

Это, так сказать ввод в тему. Шарманщик с девочкой открывают занавес - и начинается действо.

Миллиардерша Клара Цаханассьян (актриса Анастасия Темкина) останавливает стоп-краном поезд-экспресс в маленьком немецком городке Гюллене, где когда-то она была счастлива. Но привела ее сюда отнюдь не ностальгия по молодости, а чувство мести, которое она несколько патетично называет установлением правосудия. Этакий граф Монте-Кристо в женском обличии, но в отличии от литературного персонажа Дюма дюрренматтовская

дама втягивает в свою месть весь городок, делая его жителей, по сути, соучастниками преступления.

Она предлагает им сделку в миллиард долларов в обмен на жизнь своего бывшего возлюбленного, а ныне владельца небольшого магазинчика Альфреда Илла (заслуженный артист РК Дмитрий Скирта).

45 лет назад он предал ее, наняв лжесвидетелей, отрекся не только от любимой, но и от их будущего ребенка, чтобы выгодно жениться. Клару с позором изгнали из города, и в итоге она оказалась в публичном доме, где ее и подобрал миллиардер Цаханассьян, сделав своей женой.

Теперь, как говорит Клара, правосудие стало ей по средствам. Она предусмотрительно привезла с собой «на всякий случай» отделанный цветами гроб, чтобы в итоге положить в него тело любимого человека.

Образ госпожи Цаханассьян, собранной на шарнирах после авиакатастрофы, – большая творческая удача Анастасии Темкиной, которая занята практически во всех постановках Еремина и которую он охарактеризовал, как «легко ранимую, эмоционально отзывчивую актрису».

- В этом спектакле Анастасии Темкиной приходилось перевоплощаться, искать образ в душе, в сердце, в пластике, в голосе, во всем своем творческом арсенале, - сказал Владимир Еремин.

Ее Клара - старая душой миллиардерша, в которой еще живет чистая девочка, преданная своей единственной любовью и изгнанная из проклятого Гюллена. И актриса с блеском превращается из жестокого робота в страдающую женщину, мятущуюся между любовью и ненавистью, между местью и прощением. И выбирающую в итоге месть, которая ее же и разрушает.

Этой работой Настя еще раз показала, что она – истинная дочь своего отца, наследница таланта великолепного актера этого же театра Льва Темкина, к сожалению, много лет назад ушедшего из жизни.

Не раз по ходу спектакля хотелось сказать – Браво, Анастасия!

Как и – браво, Дмитрий! Мне уже приходилось писать о том, что Дмитрий Скирта – удачное приобретение лермонтовского театра. Этому актеру, не так давно пришедшему в труппу русского театра драмы из алматинского ТЮЗа, подвластна не только высокая трагедия с ее накалом страстей, но и буффонадные роли. Он одинаково органично смотрится как в исторических постановках, так и в спектаклях о современной жизни.

Вот и в «Визите дамы» - он не только затравленный человек, которого предал весь город, этакая невинная овечка, отданная на заклание.

Его Илл проходит свой крестный путь – воспоминания о молодости заставляют его, добропорядочного, казалось бы, горожанина, вернуться в

прошлое, чтобы вновь ощутить себя предателем и совратителем, прийти через это к осознанию собственной вины и готовности понести за нее наказание.

Старым грехам нет прощения за давностью лет.

В этом актерском дуэте звучит важная для Дюрренматта тема — о том, как просто проиграть жизнь и как страшно осознать это 45 лет спустя. Мелодрама становится притчей.

Владимир Еремин внес и еще одно существенное изменение в ткань пьесы, изменив пол бургомистра – в его интерпретации он стал женщиной. И это еще одна яркая актерская работа заслуженного деятеля РК, лауреата Госпремии Ирины Лебсак. По ходу действия ее героиня также претерпевает изменения, превращаясь из некого бесполого поначалу существа – вроде бы и женщина, но в черном мужском костюме, черной шляпе с сумкой-планшетом наперевес - в роскошную даму, одетую на продажные деньги Клары Цаханассьян, - как, впрочем, и все жители Гюллена. Даже местный пастор (актер Сергей Попов) получил в качестве отказного за предательство новый колокол для своей часовни.

И зрители понимают, что она долго и безнадежно любит Илла, но эта любовь не спасает его. Единственное, что мадам бургомистр может ему предложить – револьвер, чтобы застрелиться и избавиться от мук.

В итоге этот же револьвер ее и убивает - она добровольно уходит из жизни после смерти любимого и преданного ею человека.

Но Дюрренматт писал не только о предательстве и сладости мести, не только о власти денег, а еще и о том, как страшна психология толпы. Не случайно в постановке Еремина можно выделить трех главных персонажей: он, она и город. Доминирующий на сцене черный траурный цвет тоже не случаен – это цвет ожидаемой смерти.

Интересная деталь - название городка Гюллен в переводе означает - дерьмо. Значит, и граждане, его населяющие, - производное от того же слова. Ведь поначалу они дружно отвергают предложение Клары Цаханассьян, но в итоге продаются. «Возвращение блудной дочери» несет городу не избавление от экономического застоя, а повальное совращение жителей, забывших о нравственных устоях и благородных порывах.

Деньги здесь вырастают в некий символ, дьявольский искус, которым она искушает милых, бедных, добрых людей, сделав из простых обывателей убийц. За благо есть получше и пить послаще они готовы принести в жертву человеческую жизнь.

Чтобы оправдать их поведение, режиссер использует еще один весьма оригинальный ход. Директор местной гимназии (в двух составах его в

очередь мастерски играют заслуженный артист РК Виталий Гришко и заслуженный артист РК, лауреат Госпремии РФ Владимир Толоконников) произносит речь на собрании городской общины, где жители должны проголосовать за решение убить Альфреда, чтобы получить огромные деньги от Клары. И в интонациях директорского голоса зрители узнают то Сталина, то Гитлера, то Ленина – диктаторов, которые не только могли манипулировать массами, но и обрекли свои народы на террор, кровь и смерть.

Не случайно финальная сцена спектакля - прямая аналогия знаменитой картины Питера Брейгеля «Слепые». Это тоже напоминание о том, что путь предательства – это путь в тупик, в никуда. И в конце концов каждый житель Гюллена окажется на дне той самой ямы, которую они уготовили своему ближнему.

Но спектакль выглядел бы слишком мрачным и пессимистичным, если бы его трагический финал не осветил лучик надежды - зрители видят, словно воскресших, молодых, красивых и счастливых Клару и Илла.

И последняя точка – заключительная песенка маленькой девочки (может, эта Клара в детстве?), в которой есть знаковая фраза, выражающая суть всего произошедшего на сцене – «человек пожалей человечка», еще одна порция проникнутой светом философии поразительно талантливого поэта Вероники Долиной.

Отдельно хочется отметить талантливую сценографию молодого московского художника Валентины Останькович. Созданный ею вещный мир спектакля необычайно выразителен и в то же время по-своему аскетичен, в нем нет ничего иллюстративного или случайного.

- Самое главное для меня связано с умением прощать, - говорит Владимир Еремин, - я глубоко убежден, что чувство мести, агрессии разрушают человека. По этой причине у нас возникает именно такой финал, в известной степени он метафоричен, но мне кажется, что сейчас, в переполненном агрессией, ненавистью и злобой мире, эта идея - «человек пожалей человечка», как никогда, актуальна.

Гештальт вестсайдской "Чайки"

Позавчера и вчера в "Твоём шансе" на Страстном хорошо поработала машина времени. Классический Леонард Бернстайн, позавчера, был очень прилично спет ребятами из института Ростроповичей , оренбургскими двадцатилетками, причём все преподаватели бегали с ними, оттеняли бешеные танцы "Вестсайтской истории" своими взрослыми фигурами. Вчера - утончённые создания из московского ВГИКа, из 4-го курса актёрского фака дали "Чайку" и умудрились не вносить в вечный триллер Че никаких вирусов и бактерий новых, новейших и новёхоньких прочтений классики. И это хорошо.

Оренбуржцы радовали глаз удивительно разнообразными расовыми чертами образов. То есть их образы прямо вытекали из типов, из гештальта самих ребят. Парочка героев могла бы кастинг пройти в Холливуде. Они пели очень сложные извивы и ритмы бернстайнова джаза, они двигались легко на полусогнутых и полуобнажённых, как всегда принято двигаться нью-йоркским бандам мечты. Не выходить из мечты - отличная установка, только тогда что-то эротическое выходит. Кастинг режиссёра и "владельца" КУРСА Рифката Исрафилова точен был. Блондинки в банду местных, брюнетки вылитые латиносы, герой - Джеймс Дин с магомаевским почти голосом, героиня такая пухленькая и нежная, каких точно обожают латинско - риканские сухие и выносливые.

А ВГИКовские Заречная и Тригорин дюже порадовали. Вглядитесь в лица Максима Виноградова и Ольги Макеевой. Это же любимые рыжеволосые гештальты мастера Фоменко! Играли эти двое системообразующе, то есть с их участием любой провал обернётся утончением. Хорошо быть двадцатилетком тонким! Народным артистам никогда не добиться настоящего драйва, ведь это свойство молодых.

Тригорин у режиссёра - педагога Ерёмина, считающего тексты Че апокалипсическими, вышел вылитым Набоковым, заложником наркотического гения, страстного таланта к "механической" метафорике, поглощённого привычкой писать, поглощающей, в свою очередь, всякую волю к сопротивлению естественно - природному женскому захвату. Заречная слово ТЕРПЕТЬ пропела, это почему-то врезалось в память. Она сама, тончайшая нервическая огненная особа, врезается в зрителя куда как сильнее, чем в партнеров, ведь сокурсники уже тренированны, а зритель нет.

Как пить дать, если не поглотят этих двоих сериалы, то Фоменко точно приберёт к себе.

То пожар, то наводнение

Дмитрий МОСТОВОЙ

Театр имени М. Ю. Лермонтова, начав сезон три недели назад, представил зрителю уже вторую премьеру. На этот раз спектакль “Пожар в сумасшедшем доме во время наводнения”, поставленный россиянином Владимиром ЕРЕМИНЫМ по собственной пьесе.

Фигура Владимира Еремина (подробно об этом актере и режиссере читайте в его интервью нашему изданию – “Голос Аль Пачино”, №9 за 27 февраля) возникла на горизонте не случайно. Владимир Аркадьевич после окончания Школы-студии МХАТ шесть лет прожил в Алма-Ате, служа как раз в Театре имени М. Ю. Лермонтова. Поэтому когда худрук Лермонтовки Рубен Андриасян познакомился с пьесой Еремина, которая пришлась ему по вкусу, с решением о постановке проволочек не возникло.

Как бы ни хотелось избежать сравнений с предыдущей премьерой театра, спектаклем Романа Виктюка “Фуршет после премьеры” (см. “На букву “х”, №38 за 18 сентября), не получается. Дело не только в малом времени, отделяющем спектакли, но и в деталях – вновь на сцене экран, на который проецируются заранее отснятые ролики, а также спектакль в режиме live; вновь для действия активно используется пространство зрительного зала. И здесь это сделано удачнее, причем “Пожар…” был сдан еще летом (публике его не показали, отложив премьеру на осень), когда работа над “Фуршетом…” была в зачаточном состоянии.

Но давайте коротко о сюжете, тем более название у спектакля интригующее. В очередной раз изрядно набравшись, Феликс засыпает дома, а будит его телефонный звонок – фирма “Харон” сообщает, что Феликс заказал убийство… самого себя. И даже заплатил немаленькую сумму. Как доказательство серьезности ситуации мужчина находит в кармане подписанный им контракт. Бумагу-то он подписал, но вот уходить из жизни уже как-то не хочется. Несмотря на то, что жена давно в дурке, любовница две недели как бросила, с работы тоже попросили. И быть бы Феликсу убитым в не собственной, к слову, а друга квартире, но неожиданно на его голову сваливается девушка Ника – бескомпромиссная, как все 18-летние, и, конечно же, влюбленная в своего соседа.

Я вам по секрету скажу: никто не умрет – это все-таки не детектив. Владимир Еремин назвал свое произведение фантасмагорией, и лучшего слова, пожалуй, не подберешь. В спектакле есть буквально все. Видения Феликса, в которых ему будет приходить жена, эффектно улетающая в небеса. Выстрелы и драки, да настолько реалистичные, что зал не раз и не два вскрикнет, сочувствуя молодому актеру Рауфу Хабибуллину, играющему того самого “Харона”. Ироничный юмор в неограниченных количествах, причем во втором действии актеры будут буквально говорить афоризмами. Правда, иногда казалось, что их количество чрезмерно велико, тем более что не все фразы авторские. Зато отдельный поклон за диалоги, особенно за речь Ники – попадание в лексику почти стопроцентное, что редко случается, когда взрослые люди прописывают разговоры молодых.

Ну и, конечно, будет любовь. А вот кто с кем в итоге останется (помимо упомянутых персонажей предстоит также явление публике любовницы и ее мужа), раскрывать не буду. Тем более что финал мне показался если не открытым, то приоткрытым – в жизни-то всякое бывает.

Феликса играет Александр Багрянцев. Играет, как обычно, здорово, но все-таки сделать Феликса действительно главным героем ему не удается – в первом акте он находится в небольшой, но видимой тени Анастасии Темкиной (Ника), а во втором тень до неприличных размеров доводит Дмитрий Скирта, дебютирующий на сцене Лермонтовки, хотя основным местом его работы по-прежнему остается Русский ТЮЗ.

И отдельно хотелось бы сказать о финале. Я давно не припомню в Лермонтовке столь эффектного, столь стильного, столь эстетского, если хотите, финала. Точка в спектакле ставится красиво и воодушевляюще. Или это все-таки многоточие?